Русские судьбы двух иркутян

Ничего не хочу писать про «Боярышник», про 53 погибших (на утро 20 декабря)… И так вся страна знает. Экспертами по алкогольному контрфакту стал каждый второй в социальных сетях. При этом никакой другой правды, кроме той, что могут узнать правоохранители и журналисты, мы никогда не узнаем. Пусть правоохранители и журналисты делают свою работу.

Я же расскажу о судьбах двух своих одноклассников. Очень часто, когда я рассказываю о них, то слышу: «Типичные русские судьбы». Пожалуй, так оно и есть.

Со мной учились два исключительных математических таланта. Практически гений Виктор. И абсолютный гений Максим. Про Максима скажу только то, что он мог не готовить доказательств теорем. Выходить к доске, если его вызывали, и доказывать теоремы экспромтом, с нуля. Виктор же был славен тем, что никогда никому не давал списывать. Так не принято в нашем богоспасаемом отечестве. Но он мужественно и последовательно придерживался этой выбранной модели поведения. Мужественно, ибо приходилось сносить и презрение, и угрозы. Контрольную, на которую отпускался полноценный урок, он решал за 10-15 минут и оставшееся время отбивал просьбы и требования «дать списать». Никто не понимал, да и сейчас не понимает, почему он так стойко держался? Ведь все-таки у нас так не принято.

Когда наступило время мятежного отрочества, Максим, что называется, связался с плохой компанией. Курение, выпивка, участие в коллективных драках - Иркутск 1980-х, как и многие другие советские города, сотрясала эпидемия межрайонных кулачных боев. Когда учительнице пришло время решать, кого из двух наших математических дарований отправлять в Физико-математическую школу-интернат (ФМШ) в Новосибирск, она отправила Виктора. Максим был талантливее, но он уже был слишком «неблагополучен» - учительнице не нужны были проблемы. «Неблагополучие» не мешало его математической одаренности. Когда после 8-го класса он отправился в техникум, то всем там решал контрольные работы. То же самое продолжилось, когда после армии он стал учиться в железнодорожном вузе.

Одаренный математик обожал читать. При встречах мы в основном обсуждали книги. Про другое он говорить со мной не любил. Знаком высшего доверия с его стороны было признание того, что он любит говорить со мной трезвым. Действительно никогда не предлагал выпить.

Виктор отучился в Новосибирской ФМШ, закончил вуз и… Каждый, кто помнит 1990-е, легко предположит, что было дальше. Как и большинство однокурсников, он эмигрировал, живет сейчас в США, в той самой Силиконовой долине, кует щит инновационной экономики Соединенных американских штатов.

Максим умер от палёной водки осенью 1994-го года. Выпил где-то с кем-то, приехал домой, сказал матери, что ему плохо, лег на кровать, уснул и больше не проснулся. Собутыльники не обнаружились. Других смертей от алкогольного отравления в тот день не случилось. Дело толком не расследовали. На дворе был 1994-й год. Это пик продаж алкогольной отравы. Купить нормальную водку в ларьке в тот и в последующий год было практически невозможно. Ситуация начала улучшаться только во второй половине 1990-х. Ну и постепенно доулучшалась до иркутской трагедии с «Боярышником».

На похоронах Максима его однокурсники в каждом поминальном тосте изумлялись тому, с какой легкостью он решал математические задачи. Как я понимаю, примерно в то же самое время другой наш одноклассник, тоже талантливый математик, уже двигался в направлении Калифорнии. В страну, в которой не принято давать списывать.

Такие вот типичные русские судьбы выпали двум иркутянам, моим одноклассникам. Где-то между двумя этими «крайними точками» – смертью от спиртосодержащей жидкости и достижением высот профессионализма в штате Калифорния – находятся и все прочие русские судьбы. Наши русские судьбы.

Где государству взять денег? В наших карманах

То, что государство поглубже залезет в карманы граждан в грядущие года, было ожидаемо, поскольку у бюджета заканчиваются источники пополнения.