Романтики отчаянного противостояния ощерившейся действующей власти, готовые демонстрировать безрассудную смелость в сопротивлении бессмысленной жестокости, могут искренне верить в «народ», который рано или поздно «проснется, исполненный сил», сметет, водрузит и люстрирует. Но мы-то, старые историки и стареющие политологи, прекрасно знаем, что системы, в которых правит какая-нибудь элитка, сносятся обиженной частью этой самой элитки. «Проснувшийся и исполненный сил народ» может играть для обиженной части правящего класса роль мотивационного сигнала или декоративного сопровождения, в наши-то времена не принято решать большие политические вопросы без телекамер, точнее без видео на смартфонах, одними табакерками в закрытых спальнях. Но всё, как и прежде, решают сильные мира сего, силушку которых не уважили должным образом или в чем-то ущемили, чего-то не додали и, особенно, не дай бог, отняли.

Ура, в Иркутске появилась новая и, судя по всему, долгоиграющая возможность для любителей воспламениться и самовыразиться в общественной дискуссии. Вот-вот начнется масштабная перестройка с элементами имитирующей реконструкции здания железнодорожного вокзала. Проект нового вокзала поражает новыми масштабами – около пяти тысяч квадратных метров всяческих помещений – и новейшими прибамбасами вроде эскалаторов и лифтов, но возмущает «рыцарей высокого художественного вкуса» и всех тех, кто готов возмущаться по любому поводу.

Игра в типологию – в умозрительное конструирование «типов» (клеток в таблице), по которым можно разнести непосредственно наблюдаемые фрагменты тяжкой действительности – давнее, очень давнее развлечение людей гуманитарного склада ума и поведения. Увлекался сим и Платон, видимо нахватавшись у Сократа, которому был благодарным учеником. Чрезмерно преуспел в этом Аристотель, который был Платоновским учеником, но, увы, отнюдь не благодарным. Есть в типологизациях много от серьезного, то есть, от самой, что ни на есть науки. Случается в типологизациях и многое от игры, то есть от развлечения.

Артем Рондарев, музыкальный журналист, будучи виртуальным участником книжного фестиваля «Книгомарт» (закончился позавчера) дал интервью иркутскому журналисту Вадиму Мельникову, в котором очень просто и очень точно высказал далеко не самой первой свежести мысль: «Искусство, по большому счету, и существует только до тех пор, пока его интерпретируют. Само по себе оно мало сообщает. Тебя интерпретируют, ты открыл рот – уже герой».

Сам я давно не участвую ни в каких политических спорах, никого ни в чем не убеждаю, тем более, не переубеждаю, но за другими «участниками соревнований» всегда наблюдаю с интересом и даже с удовольствием.

18 марта, в очередную годовщину Крымского «триумфнаша» и в день Парижской коммуны (советские хиппи времен перестройки набрасывали, что это еще и день, который отмечают хиппаны во всем мире) губернатор Иркутской области Игорь Кобзев выступил с ежегодным (по сути, обязательным) посланием.

Философы, особенно преподаватели философии, любят – то ли для простоты и удобства, то ли в силу каких-то устойчивых, генетически передающихся заблуждений – представлять историю философии или содержание ее отдельных этапов как противостояние двух позиций или направлений. Словно в обсуждении вопросов, с одной стороны, не имеющих отношения к практической жизни, а, с другой стороны, появляющихся в силу какой-то таинственной склонности человека к постановке вопросов предельной важности, третьего не дано.

Довелось мне на прошедшей неделе встречаться со школьниками из одной иркутской школы. Мероприятие было задумано и реализовано в неувядающем формате «встреча с интересным человеком», то есть включала в себя простую повестку: обсуждение с гостем (то есть со мной) жизненного опыта гостя (то есть моего жизненного опыта), обсуждение Путина и Навального (дань времени) и обсуждение Иркутска (дань вечности).

Это моя пятисотая колонка в «Иркутской Торговой газете». Первые колонки в «Торговой» увидели свет – тогда еще не только интернетный, но и бумажный – больше десяти лет назад. Страшно сказать, в 2010-м году. Как теперь принято восклицать по подобным поводам: «Мы ведь тогда жили в другой стране!» Это правда. В той, в другой, стране я говорил про нашу политическую жизнь: «У нас бархатный авторитаризм». Сейчас предпочитаю говорить, что у нас наждачный авторитаризм. «Наждачный» означает, что по голове поленом (еще? пока?) не бьют, но мозги обрабатывают наждачкой, а не бархаткой.

В Иркутске запахло «второй топонимической». Несколько слов, сказанных советником губернатора Денисом Вороновым о возможном возвращении иркутским улицам дореволюционных названий, вызвали очередное «бурление» согласных и несогласных. Кроме обычных фейсбучных стычек и ристалищ, прозвучали и «институциональные высказывания». Решительнее всех ответил городской комсомол, заподозрив «либерально-буржуазный блок» в намерениях нанести очередной удар по славному советскому прошлому Иркутска.

Обсуждать вчерашнюю акцию оппозиции с фонариками («ночь длинных фонариков») просто неспортивно. Благороднее будет, если напишу что-нибудь для оппозиции обнадеживающее, тем более, что на этой неделе ее лидерам и активистам и придется придумывать что-то против тренда «демотивации протеста», который креативные фонарики усилили.

Большая война между властью и оппозицией вновь перестала быть маневренной («политически-маневренный январь» уже неделю как закончился) и опять стала позиционной. Как горько шутили во времена I мировой войны, идут кровопролитные сражения, но то «за домик лесника», то «за переправу через ручей».

Все планы на сегодняшнюю колонку были разрушены событиями 30-го и 31-го января.

23 января. По иркутскому времени уже почти полночь. В Москве затухают арьергардные сражения силовиков и протестующих. Последние серьезные стычки у «Матросской тишины», в которой томится «узник совести». Ведущий телеканала «Дождь» – канал уже несколько часов на достойнейшем профессиональном уровне освещает текущие события – перечисляет предварительные итоги протестов по стране. Называет цифры задержанных в разных городах России. «В Иркутске был очень большой митинг. Сколько там задержанных? Сейчас скажу. Сейчас скажу…», – говорит ведущий. Видно, что он лихорадочно ищет, прокручивая на своем мониторе бесконечные ряды информации. Не находит. «Странно, из Иркутска нет про задержанных, ладно потом», – говорит ведущий и переходит к другим городам.

Ночь сегодня выдалась «политическая» - Алексей Навальный летел в Россию, прилетел в кутузку, впрочем, как скажет кто-то, «вся Дания – кутузка»… Наблюдая за развитием событий в позе диванного политолога, размышлял, как можно в традиционной понедельничной колонке про «смыслы и бессмыслицы иркутской жизни» прикнопить Навального к Иркутску?

Журналист(ка) Ольга Телегина сделала отличнейший материал про клубную жизнь в городе И. – сейчас, наверное, правильнее будет сказать, что про «клубную смерть». Это интервью с арт-директором закрывшегося десять лет назад клуба «Объект 01» Сергеем Бельковым и речь в нем идет в основном о замечательных 2000-х (нулевых). Не исключено, что лучших с точки зрения фетишного для русской культуры «маленького человека» годах во всей истории России.

Как любитель послагать на досуге всяческие байки, ну и пофальсифицировать историю для собственного удовольствия и развлечения собутыльников – дальше круга друзей, собирающихся за столом, я со своими красивыми фальсификациями истории не хожу – я стараюсь следить за новинками Popular History. «Популярная история» - модное и даже в каком-то смысле уважаемое направление в исторической лженауке. Оно представляет собой практики (и результаты) конструирования истории для туристов, для ресторанов, для художественной литературы, в общем, для всякого массового употребления.

Это последняя колонка 2020-го года. У меня, как у колумниста, есть традиция. Раз в год – перед новым годом – я сочиняю сказку. Уходящий год был во всех отношениях «сказочным», вроде бы в сказках не нуждается, ведь каких только чудес и неожиданностей в этот год не случилось, но к традициям надо относиться бережно, поэтому сказка все равно будет. Вот она.

На выходных исполнился год с тех пор, как в Иркутской области «пал красный Вавилон». 12 декабря 2019 года прошлогодний губернатор Иркутской области Сергей Георгиевич Левченко написал заявление об отставке. На следующий день в область прилетел врио губернатора Игорь Иванович Кобзев, который в сентябре выиграл губернаторские выборы в первом туре. Хоровая мантра «Кабздец, уходи!», в исполнении которой хорошо поставленным голосом, тряхнув замшелыми канонами политической этики, принял участие бывший губернатор Левченко, не сработала. В это трудно поверить, но прошлым летом такое необычное политическое фрик-шоу было показано иркутянам прямо на ступеньках областного правительства.

Егору Кузьмичу Лигачеву неделю назад (плюс один день) стукнуло 100 лет. В голове не укладывается. Это же человек, который наверняка вообще никак не известен современной молодежи. А для тех, кто выжил в перестройку и девяностые, это человек из совершенно другой эпохи – которая то ли была, то ли приснилась нам. Признайтесь, товарищи сверстники, вас же посещают сомнения в том, что последнее коммунистическое усилие, предпринятое нашим отечеством – завязать с бухлом и очистить морально-безупречный, в основе своей чистый, как девичья слеза, ленинский социализм от сталинско-брежневской накипи – оно действительно было, а не приснилось?

Когда я был молодым начинающим колумнистом, написал колонку с простительным для начинающего колумниста названием «Три понта».

Иркутский художник Игорь Смирнов предложил поставить в Иркутске памятник Гене. Это очень хорошая и действительно оригинальная для города И. идея – поставить на какой-нибудь из иркутских улиц памятник человеку, который для многих иркутян стал своего рода символом иркутской улицы. Абсолютное большинство т.н. «публичных иркутян» имели и имеют возможность светиться в каких-нибудь серьезных комнатно-кабинетных интерьерах. Гена в своей вечной военной форме и сумками с газетами ассоциируется только с улицами.

В частном разговоре о несчастных иркутских ледовых дворцах – этаком «типичном иркутском разговоре» о сущностных связях между буквой И и буквой Ж – в разговоре об эпикфейлах, связанных с возводимой для «радости начальства» архитектуры, возникла интересная версия истоков этого иркутского явления. Роль кармического приговора тут могли сыграть Амурские ворота.

Не всё получается при новом руководстве области. Оно и понятно. Во-первых, так вообще не бывает, чтобы получалось всё. Во-вторых, так не бывает, чтобы всё получалось при новом руководстве.

Как сугубо иркутскому колумнисту с большим трудовым стажем, мне, конечно, хочется писать только о том, что является иркутской уникальностью, или может быть выдано за таковую. Предмет сегодняшнего обсуждения, увы, не оставляет шансов ни на первое, ни на второе. Феномен «диалогов-перевертышей», о котором пойдет речь, повсеместный, универсальный. Иркутскую специфику ему может придать только упоминание имен вроде Левченко или Кобзева.

В прошлый уикенд я находился на изрядном расстоянии от Иркутска и в «иркутском фейсбуке» одновременно. Возвращаться в город И. было страшновато. «Иркутский фейсбук» создавал впечатление, что адова ковидла устроила в городе мор, сопоставимый с нашествиями чумы в позднее средневековье. Мы с рядом иркутских товарищей не уставали шутить, что вот прилетим в Иркутск, а тут сплошное свежедышащее кладбище, по которому медленно бродят страшные фигуры в черных одеяниях и с нелепыми, но невероятно страшными клювами.

Одна из моих любимейших фраз в мировом кинематографе звучит так: «Все, что произошло, послужит нам уроком. Но сначала надо разобраться, что же произошло?» («После прочтения сжечь», братья Коэны). Мне уже приходилось цитировать ее в своих колонках, но по другому поводу.

Политика и «эпическое» противостояние «земляк vs. варяг» в Иркутской области отнимали слишком много времени и внимания в последние месяцы. Возможностей для нормальных «культурных разговоров» практически не оставалось. Надо наверстывать упущенное. Напомню, что «культурный разговор» в Иркутске это в первую очередь разговор о местных памятниках.

Уже приходилось писать, что конкуренция политиков на выборах обычно крутится вокруг тем страха и надежды. Политики, может быть, и хотели бы расширить репертуар, но обслуживающие их политтехнологи так устроены, что знают только две ноты (или две клавиши) – страх и надежда. И они правы по-своему. Эти две эмоции – самые надежные инструменты управления массовыми настроениями или, выражаясь языком марксизма-ленинизма, общественным сознанием. Есть еще эмоция уныния, разочарования, отчаяния – приводящая к голосованию по принципу «против всех козлов». Это суровая штука, основа протестного голосования, т.н. «антиэлитной волны» в современной политической жизни. Но это не только суровая, но и опасная штука. Она как ядерная энергия, этим надо уметь пользоваться. Кроме региональной бизнес-политической элиты Иркутской области никто в мире толком этим пользоваться не научился. Но если что, наши подскажут, как с этим управляться.

Сложно сказать, после первых ли итогов губернаторских выборов, до или сразу же после инаугурации победителя начались в Иркутской области разговоры на тему, сколько просидит в губернаторском кресле И.И. Кобзев? Не исключаю, что те, кто изначально не верил в победу Щапова, начали эти разговоры еще летом. Одни дают два-три года, другие три-четыре, но мало кто прогнозирует, что губернатор Кобзев проработает полный срок. Оно и понятно. В области восьмой губернатор, из всех только одному (Б.А. Говорину) удалось избежать досрочного ухода и даже два срока отработать, что сейчас выглядит, конечно, абсолютной фантастикой.